– Не кажется ли тебе, что серьезная музыка медленно истекает из нашей жизни? Не будем углубляться во времена, когда Верди сапожники распевали на улицах — в моем детстве все подружки после уроков бегали в музыкалку, в школе распространяли абонементы «Классика — юным», музыка звучала по радио, телевидению, на уроках пения. Сегодня слушать классику уже не престижно...
– Это все-таки контекст российской жизни. Во всем мире престиж классической музыки растет, выходит за пределы концертных залов. Ни в одном приличном ресторане Европы ты не услышишь попсы. Только классика.
– Что там в ресторане, Вивальди в Америке называют музыкой для лифта.
– Люди достаточно богатые понимают, что культура необходима, без культуры они не уберегут свое богатство и мир погрузится в хаос. Когда «Дженерал Моторс» протежирует симфоническому оркестру — это престижно. Коммерческая попса интересует один социальный слой, точнее возраст. Она для тинейджеров.
– А наше общество инфантилизируется на глазах. Подтверждением тому — ласковомайская музыка, льющаяся на голову с утра до вечера.
– Конечно, Россия — классически инфантильная страна. Что такое инфантилизм? Социальная безответственность. В музыке это очевидно. Нелепо и глупо, когда 45-летние мужчины и женщины танцуют под музыку тинейджеров. Кроме того, особенности русской попсы чреваты серьезными психологическими неприятностями. Русская попса в отличие от мировой на 95% минорна (в миноре легче сочинять). Что такое минор? Знак неудачи. Беды.
– Но музыка и не может не отражать психологического состояния общества?
– Она же и программирует психологию неудачника: когда люди нон-стопом глотают дозы пессимизма, впитывая разрушительную программу как наркотик. Минор и мажор должны быть сбалансированы. Можно сказать, что у газмановых, шуфутинских и прочих киркоровых мажора почти нет. Заметим, что в рекламе, программирующей подсознание, минора не услышишь. Некому заботиться о душевной гигиене.

(c) Из интервью с Владимиром Дашкевичем

Где и когда начинается свобода? Во время рождения, с наступлением совершеннолетия или, может, в момент смерти?

Думаете, что буквы на бумаге определяют границы нашей с вами свободы? Избавьте! Мы обладали свободой еще до рождения на Земле. Это сложно представить, и я даю вам ключ к тому, что видел сам.

Мы сами решили прийти сюда, и на то у нас были очень веские причины.
Мы пришли из небытия, потому что ОЧЕНЬ хотели жить.
Никто не мог притянуть нас на "планету-тюрьму" против нашей же воли. Это был наш ОСОЗНАННЫЙ выбор.
Возникает закономерный вопрос: что же такого в Нигиле, раз мы так отчаянно стремились оказаться в месте, полном боли, страданий и ненависти?
В природе существует только один инстинкт ― ЖИЗНИ. Все остальные инстинкты ― либо его частные случаи, либо искусственно выработанные человеком стремления. Инстинкт выживания невероятно силен ― он затмевает рассудок, чувства и прочие (условные) инстинкты. Почему? Почему? – спрашивал себя я, – Почему человек так хочет жить, часто даже не понимая, для чего он вообще живет?
И тогда я заглянул в Пустоту.
Первое, что пришло мне на ум: "Как я мог забыть? Как я мог забыть нечто НАСТОЛЬКО ужасное?"
Я могу наверняка сказать, что христианский ад покажется вам раем, если вы снова побываете в Бездне. И тогда вы начнете вспоминать:
Что лучше быть амебой, чем не быть вообще.
Что лучше страдать, чем ничего не чувствовать.
Что даже самые омерзительные проявления человеческой жизни - прекрасны.
Свобода начинается в Пустоте.
И самое первое проявление этой свободы ― это желание вырваться из Бездны. Однажды покинув Бездну, вы НИКОГДА не захотите возвращаться обратно.
Это основная и единственная причина, почему ВСЕ ЖИВОЕ стремиться выживать даже в самых тяжелых условиях. И человек, конечно же, не исключение.

Я понимаю, что осознание истинной свободы (а не той, что описана в конституции) может пробудить в каждом из нас огромную силу. И я хочу, чтобы КАЖДЫЙ человек пробудился. Те, кто передал мне ключ, не намерены навязывать людям любовь к жизни. Ведь они, как никто другой, ценят человеческую свободу. Но они позволят каждому из вас снова заглянуть в Пустоту, и в очередной раз сделать выбор между жизнью и небытием. Пока еще не поздно.

«Потом я нашла очень красивый маленький парк. Я села в парке и съела сэндвич, который купила. Было очень вкусно. А потом что-то случилось, что очень трудно описать. Я сидела одна в чужой стране, далеко от работы и от знакомых. Ко мне пришло одно чувство. Как будто я вспомнила что-то, чего я не знала, но чего ждала. Но я не знаю, что. Может быть, я это забыла, или всю жизнь мне этого не хватало? Я могу сказать, что мне было сразу и весело, и грустно. Но не очень грустно, потому что я чувствовала себя живой. Да... Живой.» из к/ф "Париж, я люблю тебя"